Публичное интервью, которым открывался фестиваль «Слова и музыка свободы 2019» в Ельцин-центреВ.Юмашев― Дорогие друзья, здравствуйте. Мы пригласили гостя — Владимира Владимировича Познера. Замечательного человека, нашего друга. Чтобы поговорить о важной истории. Как Борис Николаевич пришел к тому, что президентом нашей страны, в конце концов, стал сегодняшний президент страны. Путин Владимир Владимирович. Владимир Владимирович вообще ничего про это не знает. То, что в газетах читал. И слышал какие-то разговоры. Но не говорили с ним ничего по этому поводу в самолете. Вообще ни о чем не договаривались в самолете. Пока летели. То есть такие вопросы он мне будет задавать, я понятия не имею. Но это закон всех интервью, которые Владимир Владимирович берет. Поэтому вам слово. Я готов.
В.Познер― Это вы так думаете. Но на самом деле я
просто хочу, перед тем как заняться делом, сказать, что для меня это
колоссальная профессиональная награда вообще – получить эту возможность.
Любой бы нормальный, даже не нормальный журналист решил, что это в его
жизни такая веха, в общем, и, конечно же, лично для меня, я думаю для
многих выбор Бориса Николаевича представляется странным. Выбор пал на
человека, которого мало кто знал, ничем он особенно для большинства
людей себя не проявил. Могли ожидать чего угодно, но только не это. Было
много других фамилий, которые на самом деле пришли бы на ум. Поэтому
когда вы мне предложили эту возможность, я стал думать: а с чего начать.
И я хочу начать не совсем с этого, а вот с чего. Почему Борис
Николаевич решил, что ему надо уйти?
В.Юмашев― Это был второй срок. Он должен был уходить.
В.Познер― По Конституции.
В.Юмашев― По Конституции. Все считали, что Ельцин
будет цепляться за власть, и одна из линий борьбы с Ельциным была ровно
эта. Что в 2000 году все разговоры про то, что он уйдет – это всё,
конечно, полная ерунда. Он не уйдет, он будет продолжать работать
президентом. Что-то они придумают. Но Ельцин абсолютно жестко вообще
никогда, вот как только он зашел в кабинет в Кремле после выборов 1996
года, для него никогда не было вопроса о том, что что-то думать про
дальше 2000 года. Конечно же, он твердо абсолютно понимал, что он уйдет,
и поэтому для него была важнейшая задача, реально важнейшая — кого он
мог бы предложить людям, когда он будет уходить. И он понимал, что в
принципе он был недоволен, что произошло в 1996 году, потому что на
самом деле он не хотел идти на выборы 1996 года. Он до последнего
пытался найти какую-то фигуру, которая может выиграть у Зюганова, было
много дискуссий, много разговоров. Понятно, что были социологические
исследования, которые пытались проанализировать ситуацию. И в тот
момент, когда стало понятно, что ни Черномырдин, ни Гайдар, ни
Явлинский, никто из тех людей, которые бы продолжили путь Ельцина, никто
из них не может противостоять Зюганову, Зюганов в этот момент выигрывал
у каждого из них, он принял решение, что он все-таки пойдет. Вот в 2000
году он понимал, что этой возможности у него не будет, когда все
варианты закончатся, нужно будет собой закрывать эту историю. Он с
самого начала одна из главных, как ни странно, было много вопросов,
которые стояли перед страной: экономика и политика и международные
отношения. Но при этом при всем одна из главных задач, которая перед ним
стояла — подготовить к 2000 году человека, которому он мог бы доверить
страну, которая дальше вместе уже с новым президентом могла двигаться в
том направлении, в котором Ельцин это направление задал.
В.Юмашев: Уходящий президент — это человек, которому уже все сказали «гуд бай»
В.Познер― Он принимал решение. Наверное, все-таки
для руководителя на любом месте, на каком бы он ни находился, это его
ответственность. Принимать решения. Для того чтобы принять правильное
решение, нужно окружать себя людьми, которые может быть, лучше тебя
знают тот или иной вопрос, во всяком случае, не глупее тебя. И, выслушав
их, таких, которые не боятся тебе говорить то, что есть, в том числе
слова, что мол, вы не правы. Это вот так. Только собрав вот эти мнения,
можно, наконец, принять это самое решение. А можно ли сказать, что Борис
Николаевич окружал себя такими людьми?
В.Юмашев― Мне сложно про себя говорить.
В.Познер― Ну не про себя.
В.Юмашев― Нет, я про себя тоже скажу. Я считаю, что
замечательными людьми себя окружал. Но я считаю, что администрация
президента у Ельцина была одна из самых сильных команд. Если мы сравним
с командой других институтов власти, которая в тот момент была.
Блестящий Сережа Ястржембский, блестящий Александр Волошин. Блестящий
Сергей Приходько и эти имена, Комиссар, начальник Интерфакса, которого я
пригласил, зам. главы администрации. Мне было важно, чтобы заместителем
был тот человек, который создал первое независимое российское агентство
в России. То есть это были реально сильные профессиональные глубокие
люди и в принципе они своей жизнью и до и после доказали. Сергей
Ястржембский своей жизнью после, Волошин, тот же Приходько, тот же
Комиссар. И понятно, что по дороге какие-то, я не назову сейчас, назвал
бы, безусловно, Сатарова Георгия, Михаила Краснова, еще многие-многие
другие люди. Кто-то приходил, кто-то уходил, но это всегда была команда
очень сильных людей, у которых никогда вообще не было вопросов, чтобы не
сказать Ельцину то, что они думают. Это было невозможно.
В.Познер― Вы в какой степени были знакомы с Путиным того времени?
В.Юмашев― Ну, вообще история возникновения Владимира Владимировича в администрации президента она следующая. В 1997 году Виктор Степанович Черномырдин, премьер-министр в тот момент принял решение, что ему нужно перезагрузить правительство. Он очень долго уговаривал Бориса Николаевича, чтобы в тот момент глава администрации президента Чубайс Анатолий Борисович пошел в правительство и стал первым заместителем. Чубайс это хотел, ему не нравилось работать в администрации, и он согласился. Но возник очень странный момент, когда он согласился, по сути, уже начал работать вместе с Черномырдиным, готовить новую команду, а главы администрации по-прежнему не было. И такой достаточно сложный момент возник, когда Борис Николаевич уже достаточно раздраженно на Чубайса: «Так, вы уходите, кто же будет на вашем месте». И, в конце концов, состоялся мой разговор с Анатолием Борисовичем. И это был достаточно тяжелый разговор, потому что я достаточно твердо, я бы сказал агрессивно, отказывался. Я могу сказать, почему отказывался — потому что вообще я по профессии журналист, у меня совершенно другой стиль жизни, образ жизни, я никогда не носил ни пиджак, ни галстук, то есть все эти атрибуты Кремля. Я в тот момент работал советником президента и тоже когда Чубайс, когда он приходил главой администрации, уговаривал, я понимал, что вот я захожу совсем не на ту площадку, которая моя и где буду комфортно себя чувствовать. Но он сказал, что это советник, это не очень важно. Это, по сути, ты будешь заниматься ровно тем, чем занимался до этого, будешь рядом. Ты хорошо Бориса Николаевича знаешь, какие-то вещи. Для меня, я только прихожу в администрацию президента. Чубайс очень тоже не хотел идти и поскольку мы его уговаривали, те люди, которые работали в 1996-м году в так называемой аналитической группе, и я согласился, потому что как член команды Чубайса, чтобы помочь ему. А эта ситуация абсолютно другая, глава администрации — просто кардинально. Это важнейшая, тяжелейшая должность. Если бы я был где-то там в стороне, не знал, что это такое, наверное, я бы может и согласился. Но поскольку я знал, что такое администрация президента, то я, придумывая всякие аргументы, все-таки Анатолию Борисовичу говорил, что нет, я не пойду. В конце концов, закончилось тем, чем закончилось — я стал главой администрации. Но Чубайс увел с собой в правительство несколько человек, свою команду. Максима Бойко, Лешу Кудрина, еще несколько сотрудников. И пол-администрации отсутствовало. И ко мне приехал Чубайс, когда мы думали, как эти дырки закрывать. Он сказал, что есть очень хороший сильный человек, с которым он работал в Санкт-Петербурге. Это Владимир Владимирович Путин. Вот тот момент, когда я с Путиным первый раз познакомился, это март 1997-го года.
В.Познер― Он к вам приехал или вы к нему?
В.Юмашев― Путина я представлял в администрации
президента. Это было представление нового начальника, примерно такой же
зал был, Главное контрольное управление администрации президента. С
одной стороны был Кудрин уходящий, с другой стороны — Владимир
Владимирович приходящий. Ну и в центре я как глава администрации.
В.Познер― Вы как журналист, как человек,
работавший в тогда очень прогрессивной «Комсомольской правде», не были
настороженны, все-таки КГБ, в те годы особенно уже, когда не страшно
было называть вещи своими именами, нельзя сказать, что эта организация
пользовалась доверием, любовью и тому подобное.
В.Юмашев― Нет, вот этой темы вообще не было, она
вообще отсутствовала. Дело в том, что это был человек, который
проработал с Собчаком. То есть мне говорит Чубайс. Приходит человек,
который был первым замом Собчака, на самом деле на нем огромная чаша,
огромная ответственность лежала все эти годы, потому что Анатолий
Александрович не очень любил вот такую хозяйственную каждодневную
деятельность. Это все было на плечах у Путина. Поэтому первое мое
знакомство с Путиным, я про него понимал, — человек, который
проработал с Анатолием Борисовичем – первое. Второе – что он абсолютно
блестяще понимает, что такое хозяйство. Что такой огромный механизм. Он
знает, как устроена власть. Ну и еще раз повторяю, что я пришел, и было
огромное количество разных сотрудников. Кто-то был бывший председатель
облисполкома, первый мой зам, кто-то работал в КГБ как Владимир
Владимирович, кто-то был дипломатом. Кто-то был первым секретарем
обкома. И президент. И все это уже в 90-е годы была единая как бы
история. Огромное количество людей, которые работали в ФСБ, они уходили
из ФСБ по собственному пониманию, что они не могут работать в этой
организации. Если вы почитаете воспоминания Владимира Владимировича, он
же ушел из КГБ в момент, когда в принципе при этом огромное количество
его коллег как осталось. Большое ушло, а огромное осталось. У меня очень
много знакомых бывших сотрудников КГБ, которые замечательные, просто
чтобы было совсем понятно, как я к этому отношусь. Директор Фонда
Ельцина — бывший сотрудник КГБ. И абсолютно блестящий демократ,
замечательный человек. И я сейчас вижу, что он с нами работал, работает.
Я надеюсь, будет продолжать работать. Поэтому то, что раньше человек
работал в КГБ, для меня было вообще ничто, для меня это было совсем
неважно.
В.Юмашев: Путин согласился на первого зама. Потому что это был другой масштаб
В.Познер― Вы говорили, что Борис Николаевич не
хотел в 1996 году баллотироваться, что искал другого человека. Поскольку
никто не мог победить Зюганова, то он взял на себя… Он с этого момента
начал думать о том, кто его заменит?
В.Юмашев― Да. Еще раз повторю, одна из главных его
задач в тот момент была — найти человека, который, будучи в 2000 году в
июле, когда должны были пройти выборы, станет президентом страны. И на
самом деле мы знаем несколько кандидатов, о которых как бы и публика
знала, и обсуждала…
В.Познер― Вы не помните их?
В.Юмашев― Борис Немцов, например. Известная история.
Что Борис Николаевич его даже представлял лидерам зарубежных стран,
когда они были вместе в командировке, в командировках. Даже не одному. И
Боря в принципе, особенно после 97-го года, когда он вырвался из
Нижнего Новгорода и не хотел, кстати, тоже приезжать в Москву…
В.Познер― То есть его вырвали.
В.Юмашев― Его вырвали.
В.Познер― Он не хотел.
В.Юмашев― Он не хотел. Но, тем не менее, он стал
федеральной фигурой, и постоянно мерили рейтинги всех возможных
кандидатов в президенты: Зюганов, Явлинский и так далее, и так далее. И,
естественно, когда Боря стал работать первым замом в правительстве, то
он попал в списки замеров. И, наверное, к осени 97-го года Боря был на
первом месте, у него рейтинг был больше 30%. И он был реальный кандидат в
президенты. И в принципе для Бориса Николаевича было в тот момент
очевидно, что для него это кандидат номер один.
В.Познер― И?
В.Юмашев― А дальше, к сожалению, произошли такие, немножко мы сейчас вбок уйдем, но это важная история. Был так называемый конкурс по «Связьинвесту», когда правительство попыталось провести, оно так и объявило о том, что мы проводим честный прозрачный приватизационный конкурс. И это не понравилось части бизнеса, и дальше произошла такая война, так ее назовем, война между правительством и теми бизнесменами, которые проиграли этот конкурс. И в результате из-за того, что работали против Чубайса и Немцова блестящие журналисты, блестящие команды. Это Доренко, это НТВ, тот самый НТВ прекрасный 90-х годов, что они, в конце концов, просто уничтожили это правительство, которое вынуждено было, в конце концов, уйти в отставку. И это все закончилось дефолтом августа 98-го года. И уже через год, когда мы замеряли рейтинг Бориса, он был в погрешности там около 2-3%.
В.Познер― То есть не было его. Просто не было. Вот в
какой момент вам или Борису Николаевичу пришла в голову мысль, что вот
возможный кандидат — Владимир Владимирович Путин?
В.Юмашев― Ну, это была длинная история.
В.Познер― Я понимаю. Тем не менее, в какой-то момент мелькнула мысль, которая потом стала набирать…
В.Юмашев― Все равно, Владимир Владимирович, чуть назад, потому чтобы она мелькнула, я должен был с Путиным как-то поработать. И я с ним работал в течение года-полутора лет, когда, как я уже говорил, у нас в администрации там примерно 2-3 раза в неделю происходят разного формата совещания, где мы обсуждаем текущие проблемы, политические проблемы, международные проблемы. И на эти совещания я приглашал своих замов. Потому что мне важно было, чтобы был взгляд разных людей. И буквально через несколько 2-3-х месяцев работы с этой командой, я обратил внимание, что Путин блестящ. То есть он реально формулирует прекрасно, обычно, как это было, условно говоря, такой очередной кризис, российско-белорусский договор, по которому то, как он подготовлен командами специалистов из России и Белоруссии, по сути, Россия теряла свой суверенитет. Парламент России и Беларуси, законы России и Беларуси, они были важнее российских законов. Плюс президент один год — белорус, один год… Притом какая Беларусь, и какая Россия. Короче говоря, был подготовлен этот законопроект. Кризис. И совещание каждый день, утром вечером. И еще раз повторяю, в этих совещаниях принимают разные люди участие, в том числе Путин. Еще раз повторяю, их было много, но именно кризисы показывают человека, вот эти острые ситуации. Ну и, кстати говоря, и обычные ситуации. И для меня было радостно, что у меня есть такой замечательный зам. Я могу на него положиться. Умный, точный, блестяще формулирует. Ну и я как бы расслабленно думаю, что закрывает важную позицию в администрации такой-то человек. Но он приходит ко мне, это было где-то, наверное, через год после его работы начальником контрольного управления и говорит о том, что хочет уйти. Я говорю: «Владимир Владимирович, куда хотите?» «Все-таки хочется на волю, потому что вся моя жизнь до этого была такая сначала совсем жесткая служба, потом с Собчаком с утра до вечера там все на мне, а затем Кремль, где тоже как-то достаточно все утром до вечера, до ночи, субботы все рабочие, воскресенье половину рабочих. Вот все-таки хочется, есть жена, есть дети. Поэтому я хотел бы уйти». Я говорю: «Владимир Владимирович, не отпускаю. Давайте через какое-то время вернемся к этому разговору и решим, что дальше делать». Но я реально не хотел его отпускать, потому что для меня была большая проблема, кого находить. Он действительно выделялся из моих замов. Поэтому терять его я не хотел. Но так случилось, что через буквально месяца два вынужден был уйти как раз после вот этой истории, связанной со «Связьинвестом», мой первый зам и освободилось это место. И я с радостью Владимиру Владимировичу это место предложил, и он начал работать. И вот в этот момент…
В.Познер― То есть он согласился.
В.Юмашев― Он согласился на первого зама. Потому что это был другой масштаб. Первое — он совершенно в другом режиме стал встречаться с президентом. Если зам встречается раз в месяц, глава администрации — каждый день, то первый зам, пока главы администрации нет, тоже каждый день. Все поездки по стране готовит первый зам и с президентом ездит тоже.
В.Познер― Можно сказать, что с этого момента…
В.Юмашев― С этого момента началось первое понимание
Бориса Николаевича, что это за человек. Это очень важно, потому что это
два года, то есть за два года до 31 декабря 1999 года, Борис Николаевич
в плотном режиме стал видеть того человека, который сегодня руководит
страной. И мне кажется, что это был очень важный период, когда Борис
Николаевич, они вместе летели в самолете, они обсуждали планы, они
приезжали в регион после того, как официальные всякие вещи
заканчивались, обсуждали реакцию, что происходило. Короче говоря, вот
этот режим разговоров, анализа я уверен, что Борис Николаевич, мы это
никогда не обсуждали. Но он тоже обратил внимание на его точность, его
точный анализ ситуации, на то, как он прекрасно формулирует, как ведет
себя в какой-то аудитории. Притом, еще раз повторяю, это не сильно видно
было, потому что ну один из замов, хорошо, первый зам, но он точно
находил всегда самую какую-то главную проблему, вытаскивал ее, пытался
как-то разрешить. И когда он начал работать, я был счастлив, что у нас в
команде такой сильный первый зам. Возвращаясь к вашему вопросу, я думаю
что Борис Николаевич в этот момент, перебирая кандидатов, у него я
думаю, что было в списке человек 10, наверное, не меньше. Он подумал о
том, что да, этот человек, который был первым замом у Собчака, он
понимает, как работает хозяйство. Да, человек, который прошел
администрацию президента и был сначала просто замом, потом стал первым
замом. То есть человек с таким опытом, я его беру, я буду думать про
него. Я думаю, что в этот момент, когда он стал первым замом главы
администрации, это 1998 год, Ельцин подумал о нем как о кандидате.
В.Познер― Он вам говорил об этом?
В.Юмашев― Нет.
В.Познер― А в какой момент вы поняли, что он рассматривает Путина именно так?
В.Юмашев― Это уже был 1999-й год, уже совсем была другая ситуация. Уже он директор ФСБ, это тоже важный момент.
В.Познер― Назначен Ельциным.
В.Юмашев― Он назначен Ельциным. В тот момент, когда
уже уходил Примаков, Борис Николаевич принимал решение, кого он делает
премьер-министром. И у него было несколько кандидатов. Это был Степашин,
который и стал. Это был Аксененко, который не стал и это был Владимир
Владимирович, который тоже не стал. Но, кстати, там была еще парочка
людей, которые я бы сказал, в запасе стояли. Потому что сложная история,
что Борис Николаевич считал, что надо все время иметь какие-то запасные
варианты. В тот момент он поставил Степашина и не поставил Путина. В
книжке он пишет, понятно, что физически писал это я, но в разговоре со
мной, когда он объяснял мне, почему он это сделал, у меня была
возможность по этому поводу поговорить. Потому что мы готовили третью
книжку. Борис Николаевич. И он мне сказал, что он боялся, что он его
слишком рано заявит. А ситуация была и экономически и политически очень
сложная, и он не может как бы свой запас слишком рано истратить. А плюс
он считал, что он дает шанс Степашину. Если вдруг Степашин выстрелит,
тогда можно остановиться на Степашине. В тот момент у него, я уверен не
было окончательного решения, потому что был впереди больше чем год.
В.Познер― Он понимал, что он рискует вообще крупно?
В.Юмашев― Ельцин? Безусловно, ну, конечно, он
рисковал. Но это был, еще раз повторяю, очень такой расчет строгий,
продуманный. И, в конце концов, реализованный. И та команда, которая в
тот момент работала в администрации президента, у нас было ощущение 99%,
что мы выиграем. Да, конечно можем сделать сшибки, целый год впереди. В
июле 2000 года выборы. Но все-таки мы видели и видим, какой кандидат,
как на него люди реагируют. Дело в том, что каждый в Путине увидел
что-то свое. То есть либералы увидели в нем продолжателя идей Бориса
Николаевича, консерваторы и огромная армия, кстати говоря, военных,
чекистов — они увидели бывшего чекиста. Люди, которые считали, что он
вернет России что-то, что нужно вернуть — вот увидели в нем это. И так
далее. Из-за того, что он был неизвестен, это был огромный плюс,
который помог ему выиграть выборы. И я не говорю о том, что он
действительно блестяще себя вел с людьми. Первый раз же, никто не видел,
как это все происходит. В первый раз он появлялся как премьер-министр
на каком-то предприятии или какой-то воинской части или, кстати говоря,
поехал за рубеж первый раз. Это все были первые реакции и люди увидели:
о, Господи, какой прекрасный парень, совсем молодой. Кстати, для
Ельцина это очень важно — чтобы этот человек был совершенно другого
поколения. Чтобы он был моложе на 20 лет, чем сам Ельцин, чем эти
политики, которые пытаются прийти.
В.Познер― Вы знаете, когда Борис Николаевич ему
сказал: «Владимир Владимирович, я хотел бы вам предложить…» Или как он
ему сказал, я не знаю. Но сказал ему, что он видит его преемником.
В.Юмашев― Путин достаточно подробно описал эту
историю в своей книжке «От первого лица». Это было буквально за пару
дней, за 3 дня до того дня, когда было об этом объявлено. В августе
99-го года, он позвал его, сказал, что, Владимир Владимирович, я хочу,
чтобы вы, во-первых, заняли пост премьер-министра, а второе — я хочу,
чтобы в 2000 году вы стали президентом страны. Ну и Владимир
Владимирович, он это в книге описывает, говорит что, Борис Николаевич, я
к этому абсолютно не готов, поэтому я не могу согласиться. У них был
достаточно длинный путь…
В.Познер― Это было искренне на ваш взгляд?
В.Юмашев― Сто процентов искренне. Дело в том, что Путин вообще, я же вам рассказывал, что он хотел уйти.
В.Познер― Да, да.
В.Юмашев― И для него вообще не было как бы идеи каким-то образом держаться за власть, она была совсем ему…
В.Познер― Она возникла потом?
В.Юмашев― Это уже вопрос не ко мне. А к Владимиру
Владимировичу другому, но в тот момент этой мысли не было точно. И если
отвечать на этот вопрос, конечно, возникает масса других обстоятельств,
они возникли и сегодня мы видим то, что видим. Но в тот момент,
безусловно, во-первых, абсолютно было неожиданно. Да, слышал,
естественно, про какие-то разговоры. Более того, известная история, что
Борис Абрамович Березовский помчался к Путину во Францию, где Владимир
Владимирович в этот момент отдыхал с семьей. Когда почувствовал вот эти
слухи, что может произойти отставка Степашина, и он прилетел к Владимиру
Владимировичу и сказал, что, Владимир Владимирович, такая история,
возможно, вы станете премьером. Но Путин сказал, что ничего не знает,
ничего не слышал. Поэтому — до свидания. То есть он в принципе морально
был как-то готов к этому разговору, наверняка.
В.Познер― Знаете, очень упорно ходили слухи и до сих пор они существуют и точка зрения, что как раз Борис Абрамович сыграл важнейшую роль в назначении Путина президентом. Вы, наверное, можете ответить на это, да или нет.
В.Юмашев― Нет, это, конечно, не так. Еще добавлю,
что Семья сыграла огромную роль в том, что… Семья — с большой буквы, что
Владимир Владимирович стал президентом. Еще сейчас новые несколько
публикаций, что даже и не Семья, а именно Юмашев сыграл самую главную
роль, что Путин стал президентом страны. Это, конечно, полная ерунда.
Это сложный, тяжелейший анализ человека, который несет ответственность
за решения. То есть президент, никакой не Юмашев, никакая не Семья,
никакой тем более Борис Абрамович Березовский, который с Борисом
Николаевичем за 10 лет встретился всего два раза. Поэтому это все мифы,
которые родились, кстати говоря, родились именно в этот момент, когда
шла жесточайшая борьба между кандидатом от Путина и командой
Примаков-Лужков. Вот в этот момент главные мифы и родились, которые
сейчас прекрасно живут. Я их сейчас все перечислю. Во-первых, о том, что
Путин появился в связи с тем, что Семья волновалась и Ельцин сам,
волновались о своей безопасности. Именно Путин в состоянии эту
безопасность обеспечить. Второе, что нужно было оберегать несметные
богатства и опять-таки только Владимир Владимирович Путин в состоянии
эти несметные богатства уберечь. Ну и масса других мифов, которые в тот
момент родились понятно почему — потому что шла реально жестокая
политическая борьба. С одной стороны мощный, сильный прекрасный политик
Примаков, блестящие Юрий Михайлович Лужков, успешный мэр с огромным
бюджетом города Москвы, которой равен двум третям бюджетов других всех
городов, областей страны. И Путин, который вообще никто, у которого 3% и
которого предлагает Борис Николаевич Ельцин, который уже уходит. И вот
эта вся замечательная история о том, что либералы, мои друзья либералы
особенно обожают обвинять Бориса Николаевича Ельцина именно в этом — в
том, что он поставил преемника. Вот интересно, кого он поставил с тремя
процентами у Путина и со своим совсем уже маленьким ресурсом. Вы знаете,
что такое уходящий президент. Это практически человек, которому уже все
сказали «гуд бай». Поэтому дальше все зависело совершенно от другого.
Дальше зависело — кто будет сильнее и кому поверит народ. Лужкову,
Примакову или Путину. И при этом шла огромная пропагандистская работа
против Ельцина и его кандидата. В этот момент родилась история, что это
кандидат от Березовского, в этот момент родилась история, что кандидат
от Семьи, в этот момент родились все истории о том, что Ельцин заботится
о своей безопасности, и именно Путин это все может и Семья это все
обеспечить. Конечно, это все полная ерунда. То есть у меня просто совсем
простой вопрос: а почему Степашин хуже обеспечит безопасность
президенту. А самое главное перед Борисом Николаевичем вообще этот
вопрос никогда не стоял, он вообще с точки зрения, он считал и Примаков
ему обеспечит безопасность, и Лужков. Для него вообще этот вопрос не
стоял. Для него самое главное было поставить человека, так создать всю
политическую конструкцию, чтобы эта политическая конструкция, в конце
концов, вывела на финишную прямую его кандидата и, в конце концов, народ
за этого кандидата проголосовал. Понятно, что народ мог проголосовать
против и Ельцин бы поиграл. Но то, как работала команда Ельцина и сам
Ельцин, для него же это была достаточно сложная история. То есть что
нужно было сделать в этот момент. Уйти в тень максимально. Притом
газеты писали, опять-таки газеты, там телевидение, которое работало
против нас, что Ельцин никогда не сможет уступить свое место. Что,
конечно же, он вот еще два-три месяца снимет Путина и появится там пятый
кандидат какой-то. А Борис Николаевич что сделал, — он действительно
сделал так, что Советы Безопасности стал проводить Путин. Это был очень
важный сигнал силовикам. Борис Николаевич не поехал на несколько важных
международных встреч, отправил туда именно Путина. Хотя это была вот
прям его тема, он это любил, он считал, что именно он может
разговаривать с лидерами государств. Но он просто вот себя заставил,
потому что он понимал, насколько это важно и чтобы люди это увидели,
чтобы лидеры западных государств увидели Путина. То есть он реально
проделал огромную работу, чтобы Владимира Владимировича народ узнал, не
только народ, но и чиновники, и силовики, и политики. И те, все, кто
его не знал. Это была работа Ельцина.
В.Познер― Если теперь, вспоминая то, что было тогда,
попытаться определить те черты личности, которые привлекли Бориса
Николаевича, когда он рассматривал Путина, вы можете их назвать?
В.Юмашев― Да. Мне кажется, для него было важно
несколько вещей. Первая – он видел в нем человека, который продолжит
его реформы. То есть те реформы, либеральные реформы, связанные с
рыночным путем, которым пошла Россия, что Путин будет эти реформы дальше
продолжать. И вот от этого магистрального пути он не свернет. Для
Бориса Николаевича было еще важно, что это человек другого поколения. Я
как уже говорил, для него это была очень важная позиция, он считал, что
вот это поколение людей, которым в 1991 году было по 45, по 50 лет —
они должны уйти. Вот нельзя Россию оставлять на этих людей, которые
слишком много из советского в себя взяли и должно прийти поколение
людей, которым было в 1991 году по 25, по 30 лет. И для него, конечно
же, была важна сила характера. То есть он в нескольких ситуациях,
которые происходили в их взаимоотношениях, как бы видел какие-то
элементы… Я, например, эпизод один расскажу. Он важный на самом деле, я
уверен, что Борис Николаевич, когда принимал решение, он это помнил.
Происходит звонок. Я глава администрации и звонит Путин: «Валентин
Борисович, мне надо срочно подъехать к вам». Он подъезжает и говорит,
что я только что разговаривал с Евгением Максимовичем Примаковым, это
1999 год, 1998-й, осень и Евгений Максимович попросил, чтобы я следил,
как директор ФСБ дал команду следить за Явлинским…
В.Познер― За?
В.Юмашев― За Явлинским. Григорием Алексеевичем.
В.Познер― За Явлинским.
В.Юмашев― Потому что он агент империализма, Госдепа.
Идет на выборы, за ним надо следить. И я как директор ФСБ считаю, что
это абсолютно недопустимо. Если такая же позиция у Бориса Николаевича
Ельцина, я сейчас же пишу заявление об уходе, потому что я считаю, что
мы уничтожим ФСБ, если она будет заниматься такими делами. КГБ
занималась когда-то этим и превратился непонятно в какую организацию.
Поэтому я считаю, что пускать ФСБ в политику абсолютно недопустимо.
Поэтому еще раз повторяю, я готов уйти в отставку, если такая же позиция
у президента страны. Я сказал: «Владимир Владимирович, на сто процентов
уверен, что у Бориса Николаевича не такая позиция, Примаков это
предложил от своего имени, а не от позиции власти. Поэтому я, конечно, с
Борисом Николаевичем переговорю, но уверяю вас, что Ельцин ни при каких
обстоятельствах такую команду не мог бы дать». Ну естественно так и
произошло. Это, кстати, к вопросу о том, хотел Путин быть во власти или
не хотел. Если бы в тот момент, а он реально не понимал, потому что
Примаков в тот момент действительно становился такой мощной фигурой и
вполне мог Ельцина уговорить: давайте там присмотрим аккуратненько за
Явлинским. Вдруг какие-то контакты. И уверен на сто процентов, Путин в
этот момент бы подал заявление об уходе. Еще раз повторяю, вот какие-то
такие важные эпизоды они, конечно, для Бориса Николаевича были важны.
То есть он видел сильного человека со стержнем, который в сложной
ситуации будет принимать правильные решения.
В.Познер― Если бы вы были у меня в эфире, то
программа бы уже закончилась. А поскольку мы чуть больше говорим даже,
чем время моей программы, и мне кажется что, по крайней мере, у меня
больше вопросов не остается кроме одного. И на этот вопрос, наверное, вы
не можете ответить. То есть точно вы не можете ответить, и он
провокационный. Хотя я всегда говорю, что провокационный тот, который
нам не нравится. Вопрос. Но я все-таки его задам, потому что если я это
не сделаю, то некоторые люди, здесь сидящие, скажут: чего он не
спросил-то. Поэтому я спрошу. Как вы думаете, Борис Николаевич не
сожалел бы о том, что он сделал этот выбор?
В.Юмашев― Знаете, я периодически сам себе задаю
вопрос. Потому что мы никогда с Борисом Николаевичем это не обсуждали.
Хотя я в какой-то момент стал его зятем, но и, не будучи зятем, мог бы
это спросить.
В.Познер― Никогда не спрашивали?
В.Юмашев― Никогда не спрашивал. Вы знаете, вот этот
проект для него был это как рождение своего сына. То есть абсолютно
выстраданный проект. Как выстраданная история и вы не представляете, как
он радовался 31 декабря 1999 года, вроде как для него тяжелейший день,
вроде бы, он уходит, все говорили, что он обожает власть, что он не
может ни дня без власти. Он на полгода раньше уходит со своего поста для
чего? Для того чтобы просто Путину дать фору против Примакова и
Лужкова, чтобы была возможность с еще большей гарантией выиграть эти
выборы. Он абсолютно в этот день счастливый человек. И, кстати говоря,
если вы посмотрите, какие законы принимала новая дума, выборы, кстати
говоря, прошли… Мне кажется, важный еще вопрос, знаете какой: почему
все-таки 31 декабря, а не июль 2000 года. Потому что все-таки вот
полгода для Бориса Николаевича были очень важны, и вообще для Ельцина
было очень важно, что он ушел ровно в срок, что вот то, что положено по
Конституции — все он это сделает. И он просто себя, по сути, меняя,
меняя свой характер, уничтожая свой характер, наступая на горло
собственной песни, он уходит за полгода, потому что для него Путин был
так важен. Потому что ему была очень важна вот эта победа. И в принципе
там что произошло. Там были выборы в думу, выборы думы в декабре 1999
года и те партии, которые Путин поддержал, они выиграли у всех. То есть
он поддержал «Единство», он поддержал СПС и проиграла партия Лужкова и
Примакова, проиграли коммунисты, набрали примерно на 15% меньше, чем
ожидали.
В.Познер― Да.
В.Юмашев― И Борис Николаевич понял, что вот в этот
момент, когда вот эта как бы волна под выборы, которые были удачные,
результат блестящий, Путин, именно Путин победил, ни у кого не было
ощущения, что победил СПС или «Единство». Именно потому, что Путин
поддержал СПС, — СПС победил. Именно Путин поддержал «Единство», —
«Единство» победило. И дальше стоять, быть президентом и мешать Путину
как бы двигаться дальше, он посчитал невозможным и ушел. Но, возвращаюсь
к вашему вопросу, я уверен, что вообще этого вопроса не возникало у
Бориса Николаевича во время первого срока. Потому что те вещи, те
реформы, которые были сделаны, они были абсолютно важнейшие именно для
либеральной России. Для демократической России, для реформирования
России. Бюджетный кодекс, Налоговый кодекс — эти вещи, которые Ельцин не
мог провести через Думу, они были приняты именно во время первого срока
Владимира Владимировича. Вообще движение к капитализму или к рынку,
оно было забетонировано именно в первый срок Владимира Владимировича
Путина. То, что не удалось свернуть, много чего свернули и много то, что
было в девяностые, сейчас как бы есть большие вопросы по поводу СМИ, по
поводу участия государства в компаниях крупных. Но все равно самое
главное движение произошло и это все равно невозможно, с этого не
свернули именно потому, что Ельцин когда-то сделал правильный выбор. Я
думаю что, конечно же, какие-то вещи его смущали, более того, мы знаем
даже одну публичную вещь, когда был гимн и Борис Николаевич первый и
единственный раз, больше никогда этого не сказал, никакие вещи он не
обсуждал. Он сказал, что он против этой идеи. Ну и Владимир Владимирович
ответил, что он с уважением относится к позиции Бориса Николаевича, но
все-таки он уже обычный гражданин, как многие другие. Я думаю, что для
Бориса Николаевича, конечно, какие-то вещи он переживал, какие-то он
считал, что неправильно. Но они встречались достаточно часто с
Владимиром Владимировичем. Это были сначала совсем раз в месяц,
наверное, потом чуть пореже. Раз в квартал. Потом только по праздникам,
это уже второй срок. Но все равно эти встречи были, условно говоря,
какой-то официальной встречи, допустим, день рождения Бориса
Николаевича, они закрывались вдвоем и уже разговаривали вдвоем. Где я
уверен, что Борис Николаевич какие-то вещи обсуждали они с Путиным,
что-то он задавал, что-то в ответ получал, какие-то аргументы Путина. Но
для него знаете, как к сыну своему, чтобы дальше этот сын ни делал — он
все равно останется его ребенком. То есть уже выросшим, уже делающим
какие-то ошибки, уже какие-то вещи я бы уже сделал, конечно же,
по-другому. Но вот этот выросший сын уже делает то, как считает это
делать необходимым. И Ельцин, конечно же, понимал, что Путин будет
делать именно так, как он считает необходимым. Просто Ельцин закладывал
во Владимира Владимировича именно те вещи, которые он считал, что будут
незыблемые. В том числе и движение к рынку, которое, на мой взгляд,
сохранилось. Безусловно.
В.Познер― Скажите, пожалуйста, почему вы решили сейчас об этом рассказать? Вдруг.
В.Юмашев― Рассказываю. Ну, во-первых, эти все мифы, о
которых мы с вами говорим, если откроете любую книжку про Владимира
Владимировича Путина, все, что история про Семью и Березовского, которая
поставила Путина. Про то, что Ельцина беспокоила безопасность и Семью
заботила безопасность, и поэтому Путин встал на эту должность, мне
кажется очень важно, ее можно назвать, зрители и наши те друзья, которые
находятся здесь, назовут то, что я рассказывал как бы альтернативной
историей. Для меня она реальная история. Мне кажется, важно, чтобы
реальная история, сейчас исполняется просто 20 лет этим событиям. Мне
кажется важно, чтобы реальная история была зафиксирована. С ней можно
не соглашаться, можно соглашаться, кто-то скажет, что Юмашев все наврал,
чтобы непонятно что. Потому что Путин реально он в принципе дальше
делал все, что хотел. И поэтому говорить о том, что Семья как-то на него
влияла и о чем-то с ним договорились, и Ельцин о чем-то договорился, он
все реализовал – невозможно. Потом вернусь к ответу. Но в чем все-таки
была правильная идея Бориса Николаевича. Много говорят о неких
договоренностях по кадрам. Ни одной договоренности ровно потому, что
Ельцин понимал, что в момент, когда президент садится в кресло
президента, вся дальше ответственность на нем. И поэтому ни по кадрам,
ни по идеям, ни по… Самое главное кадры, потому что кадры и есть в том
числе идеи. Этих всех договоренностей не может быть, потому что дальше
уже этот человек принимает все решения. И для Ельцина было очевидно, что
о чем бы они с ним ни договорились, это всё все равно будет нарушено.
Потому что будут другие обстоятельства, будут новые ситуации возникать.
Поэтому единственное, о чем попросил Ельцин Путина – это «берегите
Россию». Эта фраза, которую он сказал, это единственная просьба была
Бориса Николаевича к Владимиру Владимировичу Путину. И мне кажется,
важно об этом рассказать, потому что мы с вами сегодня говорили про
историю, что все-таки важно, про 17-й год говорили, если мы через 20 лет
посмотрим, что в 37-м году в России в Советском Союзе говорили о 17-м
годе. То понятно, что говорили не то, что происходило. Я не говорю, что
сейчас так сильно описано, так вбок и так, скажем, моя оценка –
несправедливо описаны 90-е годы, но это неудивительно, потому что прошло
20 лет. Но очень важно, чтобы те участники событий, которые все-таки
присутствовали, что произошло в 17-м году. Они описали эти события. И
когда началась перестройка, в 80-90-е, все-таки история 17-го года,
18-го, вообще история России была описана благодаря именно тем
воспоминаниям, которые были оставлены людьми, которые участвовали в тех
событиях Февральской революции, лета 17-го года. Поэтому мне кажется в
2019 году правильно вспомнить, что произошло в 1999-м году, через 20
лет. И рассказать, как на самом деле происходили эти события. Это важно
зафиксировать. И все-таки этот кусок истории уже будет в мире, в жизни,
везде. Поэтому я считаю это важным.