Борис Кагарлицкий: Добрый день. Я пришел немножко с опозданием, поэтому не слышал всё, что говорили мои предшественники.
Россия формально до недавнего времени являлась страной с низкой безработицей, в то время как, на самом деле, это не совсем хорошие новости, по крайней мере для развитых стран. Низкая безработица связана с целым рядом факторов, социально достаточно
неблагоприятной была. Первый из них – это очень низкая заработная плата. Мы понимаем, что зачастую в условиях низкой заработной платы проблема безработицы стоит не так остро, потому что люди соглашаются на очень низкую заработную плату, соответственно, соглашаются условно на любую работу, на которую работник в более развитых странах не соглашался бы.
Во-вторых, сочетание низкой заработной платы с еще более низкими унизительными и комичными уровнями пособий по безработице, которые сейчас немножко приподняли, но они всё равно остаются крайне низкими. И дополняются еще бюрократическим кошмаром. Это сейчас очень многие люди наблюдали, когда начали пытаться регистрироваться как безработные. Только что мы говорили, что у нас регистрируют не больше трети безработных, и это уже достижение, что, хотя бы треть зарегистрирована. Но понятна одна из причин – людям совершенно не нужно регистрироваться, потому что вы проходите через бюрократический ад и получаете грошовые пособия. Строго говоря, реальному безработному, человеку, который реально ищет работу, ему лучше не тратить время на оформление пособия, а тратить ровно это же время на поиски работы или подработки (может быть, какие-то серые, нелегальные и так далее).
Следующий фактор – хорошо известная ситуация с серым, нелегальным или полулегальным рынком труда. У нас доля серой, неофициальной, неоформленной занятости очень высока по сравнению с развитыми странами. В результате мы имеем очень низкие показатели безработицы, потому что люди, с одной стороны, работают нелегально, с другой стороны, не регистрируются в качестве безработных. Причем по этому поводу пензенский социолог Анна Очкина делала очень любопытные расчеты, которые показали очень странные результаты. Обычно сравнивают официальные данные и методику Международной организации труда (МОТ), и говорят, что по методике МОТ всегда получается больше безработных, чем по официальным данным. Это во всех странах более-менее это явление наблюдается. Говорят, что у нас безработных больше. Очкина когда начала анализировать цифры, пришла к неожиданным выводам, что по методике МОТ учитываются не те люди, которые зафиксированы у нас в качестве официальных безработных. Иными словами, это не больше и меньше, а это вообще разные массивы, разные люди.
И вывод возник очень неожиданный и парадоксальный, что у нас очень часто безработными как раз числятся люди, которые на самом деле работают, но просто работают неофициально, и, наоборот, значительная часть безработных у нас в качестве безработных не учитывается, потому что они просто ищут работу и не занимаются всеми этими бюрократическими оформлениями, и так далее. При этом важно, что на самом деле безработными числятся люди, нелегально работающие. Поэтому у нас с данными полная чепуха, неразбериха, и реальный уровень безработицы остается статистической или социологической загадкой.
К этому добавим еще несколько фактов. Известный классический фактор – задержки заработной платы. В России возможны длительные задержки выплаты заработной платы, до нескольких месяцев, а доходило до полугода. Вообще говоря, в большинстве развитых стран в подобной ситуации людей бы уволили. Но у нас выгоднее не увольнять людей, и одновременно не платить им заработную плату. Безработными они не числятся, заработную плату они получают. Предположительно эта заработная плата будет выплачена позднее с задержкой. Будет она выплачена или нет – это вопрос. Скорее всего, будет, но как минимум мы получаем парадоксальную ситуацию, когда во время трудностей у предприятия оно просто задерживает зарплату своим работникам, в то время как в условиях более-менее развитого капитализма, по крайней мере западного типа – не беру Перу, Мексику, Боливию, западноевропейские или североамериканские страны, – этой ситуации компания людей бы увольняла. У нас она их не увольняет, при этом заставляет работать, и зарплату не платит. Это чисто российское явление.
Был период, когда процент этих, условно говоря, бесплатно работающих сотрудников сокращался, и количество историй с невыплатой заработной платы сокращались. Где-то в первой половине 2000-х можно было говорить об улучшении ситуации, нормализации. Но начиная с 2014 года опять тенденция показывает рост количества людей, которые оказываются в ситуации неоплаченного или отложенного по оплате труда.
Даже если труд будет в итоге оплачен, что не гарантировано, мы видим ситуацию кредитования предприятия со стороны работника своим трудом. Но это ситуация абсолютно ненормальная и абсолютно специфичная все-таки для России. Повторяю, это не свойственно странам с развитыми формами капитализма или правового государства, это нетипично и для периферийных стран, потому что в странах периферийных люди в такой сти9и просто либо начинают умирать с голода, либо устраивают бунты. А у нас они продолжают бесплатно работать. Это специфика именно России, постсоветского общества, где определенные минимальные социальные гарантии, так или иначе, людям обеспечены. Если вам не платят заработную плату, значит, вы сразу умрёте. В каком-нибудь Бангладеш это означает, что вы просто умрете. В России – нет. Поэтому тут дело не только в терпеливости российских трудящихся, но и все-таки ом, что все-таки у нас есть определенные условия, которые позволяют семьям, домохозяйствам выживать в подобных условиях.
Наконец, достаточно стандартная ситуация связана с тем, что у людей есть пресловутые дачи, подработки, остатки натурального хозяйства, что Симон Кордонский называет гаражной экономикой. Я не большой поклонник Кордонского и всей этой концепции, но надо отметить, что здесь они поймали некоторую тенденцию. На мой взгляд, она гораздо менее значимая в социологически чем масштабах, чем представляют поклонники школы Кордонского, но, тем не менее, факт есть. Вы можете поехать на дачу, копать картошку и перейти на подножный корм.
Опять же, ситуация маловероятна где-нибудь в Дании, Швеции, или даже в Италии с ее, может быть, более теплым климатом, и так далее.
То есть слабая формализация, слабое регулирование трудовых отношений, в сочетании с огромным количеством неформальных практик, иногда характерных для периферийного капитализма, иногда уникальных, специфичных именно для России. Суммарно всё это создавало стабильную ситуацию низкой безработицы, которая, как мне кажется, власть абсолютно устраивала на протяжении предыдущих лет. Проблемы вроде, как и нет. Не критично, не жалуются, терпят, бунтов не устраивают, и даже пособий особенно не требуют. Поэтому чего с этим возиться? Люди как-то сами устроятся.
Эта же логика определила поведение нашего государства во время пандемии, потому что если мы смотрим уровень поддержки граждан в основных индустриальных странах, то видим, что Россия твердо находится на последнем месте. Ни одно государство из развитых индустриальных стран не вело себя так жестко с гражданами. Мы видели, что разные западные страны тратили по 30–40–50% ВВП (в Италии порядка 50% ВВП) на поддержку граждан во время пандемии. Кто победнее, может быть, 20%. Россия потратила 3,5%. Это уникальная ситуация. Причем эти 3,5% – там еще прямых выплат неполная сумма. 3,5% – это всё в совокупности, а прямых выплат меньше. Надо сказать, что в этом случае Россия уже отстала от некоторых развивающихся стран. То есть если мы возьмем страны, которые относятся к капиталистической _____ (01:15:16), многие из них дали лучшие показатели по этим параметрам.
Тем не менее, мы сейчас оказываемся в специфически новой ситуации, что все-таки безработица всё больше из неформальной переходит в формальную, из проблемы граждан она всё больше становится проблемой экономики и государства. В этом случае кому-то может даже показаться хорошей новостью – Россия становится нормальным капиталистическим государством со всеми нормальными проблемами. То есть этот ресурс неформального абсорбирования кризиса занятости, на мой взгляд, практически исчерпан, то есть мы переходим к ситуации растущей формальной безработицы со всеми вытекающими отсюда вызовами, в том числе для государства, которому придется выстраивать нормальную систему поддержки безработных, службу занятости. Потому что то, что у нас имеется – полная фикция, абсолютно неполноценно для индустриальной экономики. По-хорошему, государство должно сейчас взяться за это. Не знаю, возьмутся они или нет. Думаю, они будут надеяться, что всё рассосется в очередной раз само собой, но думаю, что уже не рассосется.
About Author