Основатель Gloria Jeans Владимир Мельников — один из крупнейших производителей и продавцов одежды в стране. Он входит в число богатейших бизнесменов России. Начиналось все с фарцовки еще в андроповское время, и Мельников до сих пор называет себя спекулянтом. Два года назад бизнесмен шокировал рынок, назначив CEO Gloria Jeans экс-главу производителя женского белья Victoria’s Secret Шарен Терни. Недавно она ушла. О распаде этого союза, прошлом и будущем Gloria Jeans, отношении к власти и оппозиции Владимир Мельников рассказал Лизе Осетинской.
«Свободным быть хорошо»
— У вас необычный опыт: вы в Советском Союзе занимались, что называется, свободной торговлей, спекуляциями.
— Спекуляция вообще
считается лучшей философией, спекулятивная философия. Ты как по острию
ножа ходишь. Там тяжело делать ошибку, можно упасть и разбиться, и над
тобой будут смеяться, а еще хуже — посадят на цепь дурака. И за
решеткой, как зверька, дразнить его придут.
— А сколько вам было лет, когда вы начали фарцевать?
— Лет 15–16.
— А торговали вы чем?
— Всем, кроме металла. Нефтью не торговал, я и сейчас не торгую.
— Я так понимаю, что трижды вас отправляли в тюрьму.
— Да. Я не хочу говорить об этом. Тюрьма — это вещь такая, университет хороший, но врагу не пожелаешь.
— А вы теряли вообще все?
— Конечно. И жену терял, и семью, и деньги терял, и свободу терял. Кроме внутренней свободы.
— Меня, кстати, удивляло, что вы брали все больше риска тогда.
— Вы же сказали —
спекулянт. Спекулянт и остался. Там, в 1991 году, в 92-м, когда можно
было пойти в нефть или там куда-то в сталь или банки, я не пошел, потому
что я знал, что там убьют. Я знал, что меня убьют точно. Я не такой
хитрый и лизать задницу не научился. Не получается, к сожалению. Я бы с
удовольствием нормально. Все лижут. Все. 100%. Все абсолютно. Включая
ваших героев. Все. И страдают от этого. Или не страдают.
— А вы не хотите лизать?
— Не-а. Свободным быть хорошо. Я всю жизнь занимаюсь, пытаюсь понять разницу между словами «свобода» и «независимость», «мораль» и «нравственность». Люди понимают одинаково все. Для меня это громадная разница. Потерять независимость – нехорошо. Но вот Сервантес сказал как-то так: «Независимость — одно из самых громадных достояний человека». Он лучше всех определил. «И счастлив тот, кто не зависит от другого в куске хлеба». Но на кусок хлеба мне останется. И много мне не надо уже. А свобода — это другая часть. Это внутренняя часть. Свобода описана, наверное, лучше всего до Христа. Свобода начинается примерно в «Антигоне».
«Джинсы и сейчас самая модная тема»
— Как только Советский Союз перестал существовать, вы стали строить компанию Gloria Jeans?
— Когда Андропов разрешил
регистрационные удостоверения, патенты такие. Потом он умер, а патенты
остались. Можно было взять патент и что-то делать. И тебя не
арестовывали. Умным людям давали патенты. У меня 100 человек работали
под патентами. Хотя дается на одного.
— На что был патент?
— На товары народного
потребления. Я слежу за политикой всю свою жизнь. Читаю газеты. Я в 15
лет читал штук 20 газет в день. И находил там, вытаскивал там
информацию. На пленуме Андропов сказал, что товары группы Б мы отдадим в
частные руки. Это народного потребления. А группу А оставим. То, что
Путин сейчас делает, примерно. Но Путин вроде и народного потребления
хапает под себя. Это уже инерция называется.
— И уже тогда вы стали Gloria Jeans делать?
— Нет. Gloria Jeans я стал делать, когда Горбачев в 1987 году объявил о кооперативах.
— Джинсы тогда были, мне кажется, самой модной темой. Все мечтали. Я мечтала о джинсах.
— И сейчас мечтают о
джинсах. Джинсы и сейчас самая модная тема. Только какие джинсы —
меняется. Вы знаете, когда в 97-м году американцы выпускали 501-й номер
300 млн штук, и в Америке люди просыпались и говорили: «Я пойду куплю,
даже не Levi’s, а пойду куплю 501-й номер». И вдруг перестали их
покупать. И все, считалось, что джинсы умерли. И какая-то газета,
кажется, Esquire, напечатала статью Denim’s not dying, denim changes.
Деним сейчас изменился, уже не тот деним, меняется, дырки, не дырки,
другие. Все равно самые модные продукты — это деним.
— И вы стали делать по образцу 501-го?
— Мы шили для американцев 501-й номер.
— О, вы стали заказы брать?
— Мы брали, да, мы начинали как private label кому-то шить.
—В какой момент вы решили это сделать розницей?
— Когда пришел Путин. И
стал делать экономику потребительскую. Когда он пришел к власти, он же
развернул всю нашу экономику с индустриализации на потребительский
сектор.
— Какая у вас сейчас ставка на digital? Понятно, что
весь мир переходит на то, чтобы покупать одежду в онлайне. Какая у вас
доля в онлайне в сравнении с конкурентами?
— Очень маленькая. Мы
опоздали. Это была моя большая ошибка. Мы посчитали, что все-таки мы в
Gloria Jeans сами разрабатываем продукты, в отличие от Wildberries, у
которого вообще нет своего, или даже Amazon. В России ни одна компания
не разрабатывает свой продукт, как мы разрабатываем. Мы сами шьем, сами
разрабатываем, сами делаем. Мы посчитали, что они не будут нам
конкурентами. Оказалось, мы ошиблись.
И мы стали развивать
e-commerce только лишь год назад. Мы растем очень сильно, но все равно
это только 1% нашего бизнеса. Сейчас мы собираемся через два года 20–30%
[онлайн] продавать. У нас есть преимущество, у нас есть пункты выдачи
продукции, их 600, поэтому как-то все немножко полегче, чем другим, в
этом плане, в логистике. Свое развиваем. Но мы чувствуем, что не сможем
через два-три года делать 30%, это невозможно, даже если мы будем
увеличиваться в пять раз за год.
— И тогда какой выход? Чужим торговать?
— Значит, второй выход
идти к Wildberries и продавать через них. Но тогда мы можем потерять
наше имя, потому что через два-три года они скажут: «Ребята, все,
перекрыли вам кислород, платите столько-то». И мы умерли. И третий путь —
купить какую-нибудь компанию, купить Wildberries, условно говоря.
— А в чем вообще была идея, что вы владели всеми
своими вот этими 500–600 точками продаж? Почему бы не работать по
франчайзингу?
— Я франчайзинг закрыл в
2009 году. У нас был тогда оборот 200 с лишним миллионов. И из них 120
млн — франчайзинг. Во-первых, франчайзинг не смотрит за твоим магазином,
не смотрит за твоим продуктом, он плохо относится к продукту, он никак
не относится к продукту.
— Где-то лет 10 назад я впервые прочитала о том, что
вы ищете инвестора. Я помню, была такая статья в Forbes, где я тогда
работала.
— Я до сих пор его ищу. Все хотят найти. Самого лучшего мужа, самую лучшую жену, самого лучшего инвестора. Мы все ищем.
— Где-то в 2014 году вы были близки к тому, чтобы договориться с Baring Vostok. Я так понимаю, кризис сломал ваши планы.
— Мало того. Они приехали
ко мне в декабре подписывать. Кажется, цена была что-то в районе 1
млрд. Утром они приехали, доллар был 45. Когда днем сели это уже
подписывать, доллар прыгнул 80.
— В тот самый день?
— В этот день. Мы так
улыбнулись друг другу и разошлись. Мы до сих пор разговариваем. Но
компания уже стоит дешевле. Мы сделали большую ошибку в 2016 году. Очень
большую. Я написал стратегию и не подкрепил ее ничем. И мы в 2018 году
чуть не умерли.
— Можете рассказать, в чем была ошибка?
— Мы закупаем, потом
делаем наценку — у нас она примерно 70% плюс-минус — и продаем. И у нас
был очень успешный 2016 год, у нас было очень много денег. И я говорю:
«Раз мы такие успешные, давайте сделаем по-другому, давайте мы наценку
будем делать не 70%, а 60%, это сразу снижение цены продукта на 25%».
Насколько я знаю, понимаю бизнес, если мы снижаем цену на 30%, мы очень
легко удваиваем продажи. И я сказал: «Ребят, давайте закупим не на 15
млрд, а на 30 млрд. И продадим тогда не на 35 млрд, а на 60 млрд, 55
млрд. И за счет оборота маржу уменьшим с 58% до 48%. Все говорят: «Ура!»
В общем, закупили на 30 млрд такого garbage, что мы его продавали три
года, еле продали, потеряли громадное количество денег. Компания только
лишь в 2019 году более или менее почувствовала себя нормально. Три года
страдали. Могли стать банкротами в 2018-м.
— Часть вашей компании находится между Россией и Украиной. Вообще ваша первая фабрика возникла где-то в Луганской области.
— До революции в районе
Донбасса — тогда не было еще Украины, не было России, была Малороссия —
нашли уголь. И великий такой металлург [Михаил] Курако решил построить
металлургические фабрики, потому что самая дешевая энергия — это был
уголь тогда. И они построили. В 1936 году при советской власти. В 1936
году советское правительство издало указ, что женщины не имеют права
работать под землей. И тогда Советский Союз инвестировал много денег в
развитие легкой промышленности на этом месте. Там создались институты
текстильные, швейные в Донецке и Луганске. Построено много было
текстильных фабрик, швейных производств. И когда развалился Советский
Союз, мы их подобрали и стали зарабатывать деньги.
— Как сейчас чувствует себя эта промышленность?
—У нас было там 11 тысяч
человек. Сейчас — 1,5 тысячи. После того, что там по сути начались
военные действия, Луганская Республика отсоединилась от Украины и была
разделена напополам. Фабрики, к сожалению или к счастью, 70% были на
стороне той, которая сейчас перешла Украине. И естественно, там ничего.
Те, которые остались в ЛНР, работают. Пришли бандиты первые — работали.
Потом бандитов первых убили. Мы договаривались со вторыми, потом вторых
бандитов тоже убили. Сейчас вроде как налоги какие-то есть. Мы работаем.
Сейчас более или менее исправилось уже. Уже пришли русские и как-то
держат.
— Вы сказали, что, к сожалению, часть фабрик осталась на Украине. Что с ними?
— Не знаю. Как говорил
Путин, самая большая катастрофа — это развал Советского Союза. Я считаю,
самая большая катастрофа в России — это когда мы поменяли Крым на
Украину. Мы потеряли Украину и взяли Крым. Несовместимая разница. Это
самая большая проблема за последние, наверное, 500 лет. Потому что те
люди — они не русские. Владимир Владимирович Путин говорит, что Украина —
это наша страна, русская. Так как можно было потерять русских? И взять
какой-то кусочек земли татарской. Придумать Херсон и прочее.
Украину терять нельзя. Как сказал Солженицын, помните, когда он писал свою историю развития страны, еще в 80-х, когда у нас в стране еще ничего не случилось. Это должен был быть союз Украины, Белоруссии, России и Казахстана. Это империя, созданная на одном языке, на одной культуре. Белоруссия, Украина, Россия и часть Казахстана. Можно сказать даже, Казахстан весь. Это один язык, одна культура. И когда мы потеряли Украину, это намного страшнее, чем развалился Советский Союз. Вот это есть развал империи.
Продолжение публикации. Часть вторая
Один комментарий к “Основатель Gloria Jeans о свободе, оппозиции и коррупции… Владимир Мельников.”
Основатель «Глория Джинс» Владимир Мельников – человек, который прошел путь от фарцовщика до бизнесмена с состоянием в $700 млн. В интервью Елизавете Осетинской он рассказал о том, как чуть не потерял компанию, о том, когда мужчина может применять силу, почему Крым – главная трагедия современной России и что общего между педофилией и коррупцией. Смотрите новый выпуск «Русских Норм!»
Один комментарий к “Основатель Gloria Jeans о свободе, оппозиции и коррупции… Владимир Мельников.”
Обсуждение закрыто.